(беседа с ведущим специалистом отдела космического страхования компании Ингосстрах Г.Б. Кулешовым)

Спутник "Экспресс-А"

Т/С: Расскажите, пожалуйста, как начиналось в России космическое страхование?

Первые подходы к страхованию космических программ в Советском Союзе были предприняты еще в конце 70-х гг. по индийской программе "Бхаскара". Страхования так и не состоялось. Впрочем, Ингосстрахом была проведена определенная работа, результаты которой пригодились нам в последующие годы.

Первый полис по космическому страхованию был выписан Ингосстрахом в ноябре 1990 г. в пользу Министерства РСФСР по связи, информатике и космосу. По полису покрывался риск гибели спутника "Горизонт-33" на этапах предполетной подготовки и запуска. Так, 11 лет назад — 12 ноября 1990 года — появилось космическое страхование в России.

В последующие годы происходило достаточно бурное развитие космического сектора рынка страховых услуг, однако страховали только гибель или повреждение имущества.

Первый полис, покрывающий ответственность участников космической деятельности перед третьими лицами, был выписан в 1996 г.

И здесь мы тоже были первыми. Дело в том, что тогда ГКНПЦ им. М.В. Хруничева приступил к осуществлению первых пусков в рамках соглашения с LKE — на орбиту выводились спутники "Астра 1F" и "Инмарсат 3".

Вот, собственно, таким образом были охвачены основные направления: страхование имущества и страхование гражданской ответственности.

Т/С: За образец был принят стиль работы западных компаний?

Если речь идет о содержании первого полиса, то оно полностью отражало соглашение сторон о предмете и условиях страхования. Надобности в полной адаптации к требованиям международного рынка не было. В 1990 г. такой проблемы не стояло: резервы Ингосстраха позволяли покрыть убыток в 9 000 000 рублей, т.е. стоимость спутника.

Сейчас, когда речь идет о возможном возмещении, исчисляемом десятками и сотнями миллионов долларов, нам приходится согласовывать условия, предлагаемые нашим клиентам, со стандартами, принятыми у наших зарубежных партнеров. Ведь не секрет, что после кризиса 1998 г. емкость отечественного страхового рынка космических рисков заметно сократилась. По некоторым оценкам, она не превышает 3-4 миллионов долларов. Все остальное передается в перестрахование нашим коллегам на европейский, американский и японский рынки.

А если под словом "стиль" вы понимаете методы работы, то "фирменный" стиль Ингосстраха сформировался гораздо раньше. Ингос-страх работает на международном страховом рынке с 1947 г. Мы изучаем опыт наших коллег и наиболее интересные наработки стараемся использовать в своей практике. Но это ни в коем случае не простое копирование. Вбирая лучшее, мы стараемся оставаться собой.

Т/С: Кто был инициатором? Приходилось ли убеждать ГКНПЦ им. Хруничева и НПО ПМ или просто ситуация назрела?

В каждом случае было по-разному.

Например, Космический центр им. Хруничева убеждать не пришлось. Заказчиками запусков были европейские и американские компании, а следовательно, нет ничего удивительного, что они действовали в рамках тех законов и обычаев делового оборота, которые приняты в мире.

Т/С: Как вышли именно на вашу компанию? Вы просто к ним пришли и сказали, что можете предоставить такую услугу? Наверняка у них были предложения от иностранных компаний.

Конечно, были. Но нас выручает то, что прямая деятельность иностранных страховщиков на территории России практически запрещена. А поэтому российский страхователь может обратиться только в отечественную страховую компанию. Другое дело, страхователь может выбирать: какая компания надежнее, у кого больший опыт в бизнесе, чьи страховые резервы позволяют покрыть риск. К слову сказать, страховые резервы Ингосстраха в настоящее время превышают 8 миллиардов рублей.

А в самые первые годы вопросы выбора страховщика космических проектов зачастую решались на ведомственном уровне. Были случаи, когда компания, которая ничего собой не представляла, принимала риски, превосходящие ее возможности в сотни и тысячи раз.

Т/С: То есть рынок был дикий?

Как и вся экономика. Когда мы начинали, нам было проще. В СССР, как вы помните, существовали всего две страховые компании — Ингосстрах и Госстрах. Мы оказались готовыми принимать на страхование риски, связанные с космической деятельностью. Кроме того, компания обладала определенными финансовыми возможностями, а главное — заслуженной репутацией надежного страховщика.

Вообще-то, в 1991-1994 гг. страховщики, не обладая достаточным пониманием природы рисков, предпочитали работать пулами — под одним риском подписывались 20-40 компаний. А поскольку страховые суммы были незначительными, риск за пределы страны не выходил. Это было, скажем так, "домашнее" страхование. Но уже к середине 90-х гг. ситуация изменилась, и мы начали переговоры с международным сообществом.

Т/С: Это были "Горизонты"?

Спутник "Горизонт"

"Горизонты", "Экраны", "Молнии", "Радуги" — всего за период с 1991 по 1995 гг. было застраховано где-то 20-25 космических программ.

Т/С: Часть этих спутников были запущены по заказу Министерства обороны, разве их страхуют?

Как правило, не страхуют. Камнем преткновения здесь является предоставление сведений, составляющих государственную тайну.

И здесь каждая компания сама для себя решает вопрос, способна ли она обслуживать такой риск. Но, если это, скажем, фаза запуска и ракета-носитель хорошо известна страховщикам, то риск гибели спутника может быть застрахован. В случае аварии страховщиков в первую очередь интересует причина катастрофы, а не ее жертва, будь то гражданский или военный спутник.

Т/С: А как вы на первом этапе решали технические проблемы? Ведь вам нужно было иметь свое независимое мнение о состоянии аппарата, о состоянии носителя.

В нашем подразделении работают очень квалифицированные специалисты. Все мы, так или иначе, в прошлом соприкасались с разработкой, испытаниями и эксплуатацией космической техники. При заявлении на страхование того или иного космического проекта в первую очередь очень важно составить общее впечатление о том, что предлагает клиент. Еще более ответственной, но в то же время деликатной частью нашей работы является урегулирование убытков. Конечно, мы можем пригласить специалистов со стороны — из НИИ или промышленности. В этом нет ничего удивительного, это обычная практика в страховом мире. Но пока нашего уровня подготовки достаточно.

Т/С: Сколько времени у вас может занять оформление страховки, если я приду к вам и скажу, что хочу запускать спутник?

В первую очередь я спрошу, готовы ли Вы вообще страховать свой космический аппарат.

Затем надо понять, какое покрытие и в каком объеме вам требуется. Казалось бы, набор рисков не такой уж и большой, но зачастую приходится дополнительно прорабатывать те или иные положения полисов. У нас штучный товар, а значит — отдельный подход к каждому риску. Именно обсуждение условий страхования занимает больше всего времени. Хотя, если вас устроит стандартный пакет, который мы предлагаем, то подготовить полис — это дня два.

Следующий вопрос — обсуждение организационных и технических аспектов проекта. Если спутник хорошо известен страховщикам, как это было с "Горизонтом-45", то весь процесс займет около двух недель. А, скажем, переговоры по "Купону" длились едва ли не полгода.

Т/С: "Экспресс-А1" и "Купон" — это две ваши самые большие неудачи на этом рынке?

Спутники "Экспресс"

Мне кажется, что вопрос поставлен не совсем корректно. Каждому неприятно подсчитывать убытки. Но это — наша профессия.

Т/С: Это все пошло с неудач 1998-1999 гг.?

Действительно, в последние три года мировой рынок космического страхования несет совершенно потрясающие убытки. Боюсь ошибиться, но в 1998 г. убыточность составила около 195%, в 1999 г. — 117%, в 2000 г. — около 140%, надеюсь, этот год обойдется без совсем уж неприятных сюрпризов.

Т/С: То есть компания, если бы она захотела заниматься только космическим страхованием, не выжила бы?

Наверное. Я думаю, что баланс такой специализированной компании вполне мог бы быть отрицательным, по крайней мере, жизнь у нее не была бы легкой. Лет десять назад многие страховые компании решили заниматься этим бизнесом: страхование космоса — это "короткие" деньги и это большие деньги. Для сравнения: стоимость стандартного полиса от огня и прочих опасностей составляет десятые доли процента, а у нас — до четверти стоимости застрахованного имущества. Однако очень скоро стало понятно, что страхование космоса — это еще и крайне рискованное предприятие, требующее особенно тщательной подготовки. Один крупный убыток может "похоронить" месяцы и годы упорного труда. И если не воспользоваться услугами перестраховщиков, то последствия могут быть самыми печальными…

Т/С: За последние три года ставки поднялись?

Они немного поднялись, но повышение ставок — это крайняя мера. Были случаи, когда страховая премия за пакет рисков — запуск и орбитальную эксплуатацию — доходил до 27%, но, в принципе, ставка в 25% уже считается запретительной. Страхователю невыгодно платить такую премию, ему проще создать резерв — либо денежный, либо материальный. Обычно рынок реагирует на неудачи несколько иначе: на первый план выступает жесткая селекция рисков. В этом случае очень важен вопрос об объемах информации, передаваемых страхователями на рынок. Несколько лет назад власти США и Китая ввели меры по ограничению экспорта информации, и сразу же размещение рисков на международном страховом рынке столкнулось с определенными сложностями.

Т/С: Эксплуатируемые сейчас "Горизонты" застрахованы от отказов?

Застрахован только последний "Горизонт", который был выведен, чтобы заполнить нишу, образовавшуюся после гибели первого "Экспресса-А". Остальные — нет. С одной стороны, в этом, возможно, нашла отражение политика владельцев спутников, а с другой — я, честно говоря, не знаю, насколько сейчас возможно такое страхование — спутники явно устаревшие, да к тому же далеко за пределами назначенного срока службы.

Т/С: В мировой практике спутник страхуют тогда, когда его снимают со стапеля?

Да, в мире механизм страхования спутников достаточно хорошо отработан. За рубежом, на этапе производства страхуется предприятие целиком, в том числе продукция, находящаяся в производстве.

У нас же предприятия космической отрасли предпочитают страховать только сам космический аппарат и незначительную часть технологического комплекса. Примером тому может служить страхование спутника Sesat на этапе изготовления, по которому, кстати, Ингосстрах выплатил возмещение.

А вообще, в нашей практике встречались самые различные начальные точки. Так, например, спутники "Экспресс-А" были застрахованы с момента начала транспортировки, а "Горизонт" № 45 — только с момента запуска.

Т/С: Потому что денег не хватает?

Я не думаю, что у серьезных клиентов не хватит денег на страхование наземных рисков, там и деньги-то небольшие. Скажем, страхование транспортировки и предстартовой подготовки — в сумме меньше полпроцента. Возможно, у них имеются какие-то другие соображения.

Т/С: Чем отличается западный рынок космического страхования от нашего? Количеством денег?

Тут дело не в деньгах, а в том, как строится сам процесс. Нормальный человек на Западе чихнуть без страховки не может, это стало частью жизни. Неудивительно, что и вопрос страхования является неотъемлемой частью жизнедеятельности любой организации. Именно поэтому еще на самых ранних стадиях проекта определяются средства, необходимые для страхования. В космической индустрии это вполне ощутимые величины — до 25% от суммы всего бюджета.

Договоры страхования заключаются задолго до начала риска. Другое дело, что до определенного момента договоры носят элемент предварительности — зачастую бывает, что облик самого изделия еще не сформирован до конца. Но к началу реальных работ по проекту договор считается заключенным, выплачивается премия. Как правило, крупные производители и операторы страхуют сразу пакет рисков. Такое заблаговременное развитие диалога между страхователем и страховщиком дает обоюдные преимущества. Страхователь получает гарантии неизменности условий страхования даже при самой неблагоприятной конъюнктуре страхового рынка. А страховщики получают возможность проводить долгосрочную финансовую политику. Формирование страхового портфеля за 2-3 года до начала риска стимулирует страховщиков к разумному снижению страховых ставок.

А у нас не всегда так происходит.

Т/С: То есть отсутствует работа на перспективу?

Да. Помимо сказанного ранее, есть и еще одна деталь. Мы уже говорили о том, что работа с клиентом может занять порядочно времени. Существует и продолжение этой работы — размещение риска на страховом рынке. Если у нас в запасе очень мало времени, то недостаточная проработанность вопроса может привести к резкому росту стоимости страхования. Понимая это, мы всегда стараемся работать на опережение. Правда, не всегда наши страхователи идут нам в этом навстречу. Почему? Среди множества вопросов, связанных с реализацией крупных космических проектов, вопросы страхования у нас традиционно стоят на последнем месте.

Ведь как бывает: запрашивают ставки, по которым мы готовы принять проект на страхование. И тишина. Через несколько лет вспоминают. А как мы можем работать по тому предложению? Ситуация на рынке изменилась, и вспоминать о том, что было несколько лет назад, можно только из любви к истории. Но, если мы вместе с клиентом определили условия, на которых будет осуществляться страхование, и подписали договор, то условия могут быть изменены только по обоюдному согласию. Гибель "Экспресса-А" № 1 пришлась на период, когда рынок пересматривал свое отношение к космическим программам. Однако это не сказалось на других двух спутниках. Они были застрахованы пакетом, по одному полису, как это принято на Западе.

Т/С: Там страхуют всю программу сразу?

Как правило, да. Конечно, могут быть свои нюансы, но они в первую очередь касаются экспериментальных проектов.

Т/С: Западные контракторы обычно предлагают аппарат "под ключ". Включают ли они туда страхование?

Да. Так, условия поставки спутника "Бонум-1" включали страхование, действующее с момента запуска до ввода спутника в эксплуатацию.

Т/С: Практикуется ли у нас сейчас проведение тендера среди страховых компаний в начале космического проекта?

Такая практика уже существует. Тендеры, например, уже проводили Рос-авиакосмос и Министерство обороны РФ. Однако механизм проведения конкурсов, по нашему мнению, не до конца отработан.

Т/С: Обращаются ли к вам компании-операторы? На месте руководства телекомпании я бы хотел застраховать себя от того, что выключится транспондер и у меня прервется вещание.

Вопрос интересный. Сейчас мы готовимся предложить операторам и пользователям космической связи новую услугу — страхование потери дохода при осуществлении космической деятельности. Это могут быть либо временные убытки, связанные с перебоями в работе спутника, либо убытки, вытекающие из невозможности исполнения контракта по причине гибели космического аппарата. Впрочем, область применения правил не будет ограничена только спутниками связи, покрытие предполагается сделать более широким.

Уже состоялись предварительные контакты с телекомпанией СТС.

Т/С: Пока нет понимания необходимости?

Мы надеемся, что этот страховой продукт будет востребован.

Т/С: Соответствует ли наша законодательная база требованиям рынка?

Да. У нас часто сетуют, что в России либо недостаточно законов, либо они чему-то не соответствуют. Законов достаточно, их только надо соблюдать. А если говорить о взаимодействии с иностранными страховщиками и брокерами, то можно с уверенностью сказать, что наше законодательство не является препятствием для нормальной работы.

Т/С: Бывает ли, что политика мешает работе, например Госдепартамент запрещает перестраховщику работать с иностранной компанией?

Наверное, такая возможность существует. Но, в конце концов, на Америке свет клином не сошелся. По вопросам перестрахования мы активно работаем с европейским рынком и другими странами. Так что не это мешает. Самый большой тормоз для бизнеса — это не политика, а чиновник.

Т/С: На Западе к потере спутника не относятся, как к трагедии, относятся достаточно спокойно, заказывая [на страховку] другой аппарат. Как Вы считаете, будет ли у нас также?

Я в этом уверен. В последние годы чувствуется, что у нас начали понимать положительные моменты, которые дает страхование. Правила Ингосстраха предусматривают выплату страхового возмещения через 60 суток после окончания расследования происшествия, а следовательно, работа над проектом будет продолжена без серьезных задержек.